Слово и мысль Павла Васильева.
Сочинение
Красивый, сильный, одних покоряя отвагой, других дразня дерзостью, он не вошел, а ворвался в поэзию, как будто бы на разгоряченном коне, с гиком. Таков Павел Васильев. Казалось, в нем соединились два древних ветра, русский и азиатский, соединились две доли, русская и азиатская, коснулись крылом друг друга два материка, Европа и Азия. Мятежность, буйство, тоска, переходящая в страдание, в скорбь, это - возвращение к звездным скифским далям, к думам вечным: кто я, что я:
Хоть волос русый у меня,
Но мы с тобой во многом схожи:
Во весь опор пустив коня,
Схватить земли смогу я тоже.
Павел Васильев – наш земляк, большой, талантливый и очень яркий поэт. Его поэзия – яркий всплеск эмоциональной энергии и жизнелюбия. Поэтические образы Павел Васильев постигал и в тальниковых зарослях Иртыша, и на синеватых раздольях Зайсана, и в шуме атбасарских, петропавловских и павлодарских базаров, и в старом доме в семье сказочников и песенников, и на школьной скамье, и во время странствий по просторам Казахстана, Сибири и Дальнего Востока. Он принес из детства и юности с собой в литературу, а значит, и в жизнь, узорность и меткость народного говора, выразительность и силу образа, раскованность мысли, красочность пейзажей. С головокружительной быстротой Павел Васильев проделал сложный путь от начинающего стихотворца к вершинам поэтического мастерства.
Он принадлежит к той генерации художников слова, которых называют «почвенниками». Ощущение родной земли, ее красок и запахов, линий и движений, всего того, что она порождала- травы, деревья, люди, строения, озера, реки...- у него было необычно острым, почти физиологически ощутимым. Это феноменально развитое, данное от природы как бы «звериное» чутье и зрение на явления окружающего мира, что его объединяет в известном смысле с таким художником в поэзии, как И.А. Бунин.
Но «почва» проявлялась не только в этом, а в той стихии, которую мы называем русской песней. Жизнь простого народа, обывателей, провинциальной интеллигенции была тесно связана с пением. В провинции, особенно казахстанской, песня являлась непременным и постоянным атрибутом домашнего быта. Она вспоила поэтический талант П.Васильева, наградив его интонациями и разнообразной ритмикой, богатством метрики и мелодическим даром. Это, к какой–то мере, объединяет его поэзию с творчеством Н. Клюева, С. Есенина, С. Клычкова, П. Орешина.
Ещё в его произведениях просто нельзя не заметить «экспрессивную ярость, одержимость». Это рождено степями Казахстана, темпераментом казахского народа, байгой, скачками, айтысами акынов, резкими контрастами климата. Считаю, что на сегодняшний день самая яркая, органичная и непревзойденная стилизация, существующая в русской поэзии и прозе, - это «Песни киргиз - казахов» П.Васильева, которые отличаются глубоким проникновением в казахские образы, ритмы, менталитет.
Истинный поэт – всегда является создателем неповторимой и своеобразной поэтической системы. Иными словами, большой поэт имеет дело с вечными вопросами, мимо которых мы часто проходим в повседневной суете, заменяя их уже готовыми ответами. Величие любого поэта проясняется мерой важности для современников и потомков того разговора, который был затеян им и который продолжается и после его смерти. Это в полном объёме относится и к Павлу Васильеву. Время, когда он жил, 20-30-е годы ХХ столетия,- это время победных маршей, всеобщего курса на коллективизацию и индустриализацию всей страны. И в это катастрофическое переломное время П.Васильев был одним из немногих, кто противопоставил идее разобщенности людей идею нравственного единства. В поэзии Васильева можно увидеть стремление поэта сопоставить жизнь человека с вечными нравственными ценностями и понятиями. Только так можно было вернуться к незамутненному представлению о человеке и мире, обрести чувство гармонии с прошлым и будущим:
… Вот почему я в мире этом
Без памяти люблю людей!
Вот почему в рассветах алых
Я чтил учителей твоих
И смело в губы целовал их,
Не замечая злобы их…
Я призываю вас – пора нам,
Пора, я повторяю, нам
Считать успехи не по ранам –
По веснам, небу и цветам…
Павел Васильев никогда не был простым бытописателем эпохи. Перед нами - поэт обостренной нравственной реакции на самые разнообразные жизненные коллизии, нашедшие отражение в его стихах и поэмах. Вот почему нам так дорог каждый поэтический и биографический штрих в творчестве Павла Васильева. А наш город многое дает для понимания Васильева. У нас есть его музей, улица с его названием, ежегодные Васильевские чтения… Послушайте предсмертные слова Бориса Пастернака о Павле Васильеве: «В начале тридцатых годов Павел Васильев производил на меня впечатление приблизительно того же порядка, как в свое время, раньше, при первом знакомстве с ними, Есенин и Маяковский. Он был сравним с ними, в особенности с Есениным, творческой выразительностью и силой своего дара, и безмерно много обещал…». Можно продолжить эти слова – обещал и дал нам очень много. Он научил нас любить свою родину, землю, на которой ты сделал свои первые шаги. Вспомните строчку из его стихотворения: «Не матери родят нас – дом родит». Как ярко и как красиво! Значит, не случайно однажды он поднял мерцавшее в степной полыни ястребиное перо, выпавшее на лету из крыла хищника, и задумался, что такая уж ему выпала планида – писать пером не гусиным, а именно ястребиным. Да, в нем была накипевшая злость, которая временами выплескивалась, и не всегда красиво. Но было от чего закипать – это же он, а не кто другой написал: «Взяли в плети. Удалось, Сволочи! Вашу мать! Вместо хлеба, чтобы жралось, Соль заставили жрать».
Но мне не приемлемо смеляковское определение сути Павла Васильева - «златоволосый хищник ножевой». Я думаю, он больше притворялся, чем был таким. Из самозащиты. На самом деле, он был не ястребом, а лебедем. Нигде так безжалостно не убивали лебедей, как у нас, да и до сих пор убивают. Почему? Да потому ,что после безнаказанного убийства стольких людей, стоит ли лебедей жалеть… Они только для сентиментальных песен и годятся. А ястребиность – это оберег поэта. Павел Васильев боялся нежности внутри себя. Не сделает ли она его слабым? Но она, с неудержимой русской ренессансностью, с разбойной мужицкой страстью, всё равно прорывалась. Он был лебедем, иногда притворявшимся ястребом, но это ему не помогло – его разгадали и убили. Вместе с ним было убито всё то, что он еще мог написать… И написал бы…
Многое поэт сумел сказать за свою короткую жизнь, но многое нам придется еще расшифровывать, ибо поэзия Васильева – это целый материк. Нам еще предстоит осмыслить духовный путь поэта, ведущий к осмыслению русской жизни и русской души, рождённой в бескрайних просторах казахских степей и вобравшей в себя весь дух этой бесконечно красивой земли. |
