Зарождение новой исторической мысли относится к раннему Новому времени, когда в наиболее передовых странах Западной Европы за-рождался новый капиталистический способ производства. Это был переходный период, когда повсеместно складывались централизованные государства в форме абсолютных монархий в масштабе целых стран или отдельных территорий, возникали предпосылки формирования буржуазных наций, происходило крайнее обострение социальной борьбы.
Новые идеи находят свое наиболее яркое выражение в гуманистиче-ском мировоззрении, которое оказало весьма значительное воздействие на все области культуры и научных знаний этого переходного периода.
Актуальность настоящей работы обусловлена, с одной стороны, достаточно большим интересом к историографии истории раннего Нового времени. Особая ценность трудов историографов раннего Нового времени состоит в том, что в этот период закладываются принципы научного подхода к историографии, несмотря на то, что история не обособилась в отдельную специальность, и находилась на стыке философии, права, публицистики и т.д.
Объектом данного исследования является развитие историографии в раннее Новое время.
Предмет - анализ деятельности крупнейших историков той эпохи, их значение для развития исторической науки в раннее Новое время.
Целью исследования является освещение особенностей развития исторической науки раннего Нового времени.
В рамках достижения поставленной цели автором были поставлены и решены следующие задачи.
Задачи работы:
1. Выявить основные факторы и общую направленность процесса развития исторической науки в XV-XVII вв.
2. Проанализировать особенности «итальянской исторической школы» в XV-XVII вв.
3. Показать влияние итальянских историков-гуманистов на развитие исторической науки в других странах Западной Европы.
4. Раскрыть особенности историографии во Франции, Англии и Германии в эпоху Возрождения и Реформации.
Работа имеет традиционную структуру, и включает введение, основ-ную часть, состоящую из 3 глав, заключение и библиографический список.
В отечественной историографии XX в. одним из первых начал изучать историю Возрождения в Италии А.К. Дживилегов. Он обращал внимание на то, что развитие торговой и промышленной жизни городских коммун в XII-XIII вв. повлекло за собой обновление культуры. Дживилегов рассматривал Возрождение, как культурной переворот, стоящий в тесной связи с переворотом хозяйственным, который выражался в росте индивидуализма и мирской точки зрения, а также в усилении интереса к древности .
В советской исторической науке впервые обоснованная характеристика Возрождения была дана еще в 30-х годах М.А. Гуковским. В его обобщающей работе «Итальянское возрождение» эпоха итальянского возрождения трактуется в широком историческом аспекте как переходная эпоха, в рамках которой совершается «универсальный переворот» – социально-экономи-ческий, политический, культурный.
В пятидесятые годы появляются работы Сказкина С.Д. , Смирина М.М., Чистозвонова А.Н., Кеменова В.С., Лазарева В.Н., исследовавшие в основном социальные и политические аспекты.
Важным этапом в отечественной историографии итальянского Возрождения является фундаментальное исследование В.Н. Лазарева «Происхождение итальянского Возрождения», где была сформулирована новая концепция генезиса ренессанса . В.Н. Лазарев дученто, треченто (XIII в., XIV в.) рассматривает как предысторию Возрождения (дученто (XIII в.), треченто (XIV в.), кватроченто (XV в.), чинквеченто (XVI в.), сейченто (XVII в.) и проторенессанс (XIII, XIV вв.).
В последующие десятилетия советскими исследователями было написано немало работ, в которых рассмотрены и многие другие стороны эпохи Возрождения. По ряду важных вопросов были высказаны разные точки, что доказывало историкам неотложную необходимость по-новому переосмыслить некоторые старые традиционные положения, глубоко изучить и всесторонне охарактеризовать отдельные проблемы, а также обсудить спорные вопросы, связанные с истоками, содержанием и историческим значением этого сложного явления. Фундаментальные труды Брагиной Л.М., Гуковского М.А., Баткина Л.М., Рутенбурга В.И. , появившиеся в те годы сохраняют свое значение и в наше время. Они отличаются широтой источниковой базы, основательным анализом историографии проблем и смелыми новаторскими подходами.
С конца семидесятых годов начинают активно разрабатываться про-блемы философии Ренессанса, отношений гуманизма и реформации на концептуальном уровне. Этим и другим проблемам посвящена серия работ Н.В. Ревуненковой, А.Х. Горфункеля, Н. Ревякиной , И.Х. Черняка, Б.Г. Кузнецова, О.Ф. Кудрявцева, А.Н. Немилова, В. Соколова, М.Т. Петрова, С.М. Стамма, С. Аверинцева, написанных на основании широкой базы источников и литературы. В это же время советские историки обращаются к опыту зарубежной историографии, появляются переводы монографий, статей, публикуются сообщения о состоянии исторических исследований за рубежом, о научной жизни: конференциях, проектах, персоналиях. Во многих работах рассматриваются хронологические рамки Возрождения, его истоки, роль античных традиций, место и соотношение экономики, политики и культуры, характер ("ремесленный" или раннебуржуазный), соотношение элементов средневековья и нового времени, место религии и направленность гуманизма и т.п. Отдельно следует отметить большой вклад историка философии А.Ф. Лосева «Эстетика Возрождения» (1978) , оригинальные концепции которого долгое время подвергались советскими учеными грубой критике. Несмотря на это, фундаментальные труды А. Лосева по философии истории остаются и в настоящее время наивысшими достижениями советской философской и исторической науки.
В настоящее время появилось немало статей российских историков (Н. Розов, В. Марков), которые пытаются создать новую концепцию Ренессанса, включив в нее наследие западноевропейской историографии. Но основанием для построения этих теорий остается, как правило, опыт советской историографии и методологии. К концепциям зарубежных историков продолжают относиться с недоверием и опаской. Таким образом, говорить о том, что существует единое общенаучное методологическое пространство не представляется возможным. Если оно и существует, то наследники советской исторической науки оказались вне его, в изоляции изживших себя мертвых методологических и философско-исторических систем.
При написании данной работы использовались следующие методы: метод анализа, проблемно-хронологический, биографический, сравнительно-исторический метод. Сочетание вышеуказанных методов позволяет взглянуть на историографию раннего Нового времени не как на совокупность разрозненных историографических фактов, а как на процесс, во всём его многообразии и конкретности, постижение которого возможно только без отрыва от исторического контекста.
Глава 1. ОБЩИЕ ЧЕРТЫ ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ.
Пионерами гуманистической историографии, заложившими основы исторической науки, были итальянские писатели эпохи Возрождения, занимавшиеся филологией и риторикой, политической публицистикой, римскими древностями, философией и правом. Все эти отрасли знания, еще не обособившиеся в научные специальности, наложили печать на историческую литературу.
Немалое влияние на гуманистическую историографию оказали также труды античных авторов, в частности и в особенности Ливия и Полибия.
Что касается средневековых хроник, то к ним итальянские гуманисты относились с величайшим пренебрежением, что не мешало им широко пользоваться хрониками в качестве перво¬источников. Последнее объясняется тем, что многие итальянские гуманисты являлись официальными историографами того или иного города-государства и поэтому, вопреки Петрарке, считавшему единственно достойным предметом исторических заня¬тий древний Рим, много внимания уделяли и средним векам. К этому их побуждал и местный патриотизм, желание рассказать историю превращения родного города в независимую коммуну (т. е. историю XI-XIII вв.). Таким образом, историки-гуманисты были в гораздо большей степени «медиевистами», чем это принято думать, хотя истории древнего Рима никогда не теряла для них притягательной силы.
Тематика итальянских историков-гуманистов была – во вся¬ком случае до XVI в. – локально и национально ограниченной; «всемирной» историей в отличие от средневековых хронистов они почти не занимались. Следуя античной литературной традиции, они в своих общих работах давали только политическую историю. Немало внимания они уделяли и вопросам истории культуры, но трактовались эти вопросы в специальных трудах биографического жанра, в сочинениях по истории римского права, по археологии, эпиграфике и топо¬графии. В связи с появлением материалов о жизни народов в новооткрытых землях Европы и Азии к этому присоединились с XVI в. первые опыты сравнительной этнографии.
Следует также отметить интерес гуманистов к вопросам теории истории. На протяжении XV в. теоретические соображения находили себе место (как это и до них практиковалась) в письмах и конкретно-исторических трудах, особенно в предисловиях к ним.
В XVI в. выходят специальные трактаты, в которых вопросы теории исторического знания ставятся значительно шире. В них рассматриваются не только цели и значение истории, методика ее изучения, принципы изложения и т. п., но и критически оцениваются существующие произведения по разным разделам конкретной истории. Иоганн Вольф перепечатал 18 таких трактатов в сборнике, вышедшем в Базеле в 1579 г. Но их было значительно больше, и уже один этот факт говорит об ощущавшейся тогда потребности подвести итоги первым успехам народившейся исторической науки .
Важнейшим достижением гуманистов является секуляризация исторической мысли. В их трудах история окончательно отрывается от богословия и становится глубоко светской отраслью знания. Бесследно исчезают августиновский провиденциализм, христианская эсхатология, вера в действие потусторонних сил – бога, дьявола и т. д. Для объяснения исторических событий историк стремится обнаружить их естественные причины. При обработке повествовательных источников, как средневековых, так и античных, заботливо устраняется все, не поддающееся рациональному истолкованию, –мифы, легенды, чудеса.
В тех случаях, когда естественные причины казались гуманистам не-достаточными, они прибегали к заимствованному у древних понятию «фортуны» или случайности.
Наряду с секуляризацией истории важное значение для становления исторической науки имело начатое гуманистами систематическое применение исторической критики. Вражда гуманистов к предшествующему периоду средневековья, который они считали периодом мрака, или «готического варварства», обусловила, несомненно, их скептическое отношение и ко всей средневековой письменной традиции. Отвергая средневековые авторитеты, они начинают подвергать сомнению и многие документы, дошёдшие от этого времени. Тем не менее, не следует преувеличивать ни размаха, ни глубины последовательности идейной борьбы гуманистов с феодализмом.
Нельзя также игнорировать церковно-феодальные пережитки в их собственном сознании, ведь они жили еще в условиях феодального строя, лишь кое-где подорванного сверхранним капиталистическим развитием. Далее будет показано, что гуманистическая концепция истории была и в XV, и в XVI веках далека еще от полной победы. Даже в гуманистическом лагере новые взгляды не разделялись безоговорочно всеми. Например, Флавио Биондо жаловался на существование средневековых пережитков в исторических трудах. Подобно тому, как буржуазия итальянских городов-государств не была еще буржуазией в новейшем значении этого слова, так и гуманисты (так сказать, буржуазная интеллигенция), будучи во многих отношениях людьми нового времени, сохраняли в своем творчестве «родимые пятна» средневекового мировоззрения и схоластической мысли. Некоторые из них пытались примирить ортодоксальную веру с античным рационализмом; для иных мистика чисел не утратила своего очарования; наряду с Ливием, Тацитом, Полибием они читали и цитировали Орозия, переписывали и изучали письма св. Иеронима, произве¬дения Лактанция и других ранних «отцов церкви», поскольку последние писали на классической латыни .
Проводя последовательно секуляризацию исторического знания, освобождая историю от груза церковно-феодальных представлений, гуманисты, естественно, не могли не отвергнуть и богословскую периодизацию истории, унаследованную средними веками от «отцов церкви».
К числу серьезных недостатков гуманистической историографии сдерживавших ее прогрессивное развитие, нужно отнести увлечение гуманистов внешними красотами стиля, риторическими приемами, заимствованными главным образом у античных писателей. Правда, и в этом отношении они превосходят средневековых хронистов, проявляя больше вкуса и большую умеренность в применении «цветов красноречия».
Следует далее отметить, что историки-гуманисты, писавшие на латинском языке, стремились в своих работах применять только тот запас слов и оборотов, которые они находили у Цицерона, Ливия и других признанных стилистов древнего Рима. Новые явления в средние века создали новые слова и новые способы выражения мысли, но гуманисты с этим не считались и, таким образом, в угоду «классической чистоте» языка искажали в какой-то мере историческую действительность.
Не смотря на указанные недостатки можно утверждать, что именно благодаря гуманистам история начинает становиться наукой, хотя в XV веке все они, следуя древним, еще относили ее к категории «искусства» (arte) и даже в следующем столетии взгляд на историю как особую ветвь науки не получил всеобщего признания.
Глава 2. ИТАЛЬЯНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ.
2.1. Гуманистическая историография в Италии (XV в.)
Изложение итальянской гуманистической историографии можно на-чать с основоположников гуманизма – Петрарки и Боккаччо, так как оба были не только поэтами и писателями, но и историками. У Петрарки мы видим попытку дать своего рода историю Рима в биографиях . В сочинении «О знаменитых мужах», написанном на латинском языке, Петрарка дает 21 биографию великих римлян – от Ромула до Цезаря, а также биографии Пирра, Александра Македонского и Ганнибала.
Надо сказать, что он меньше всего заботится об истории как таковой. Это, скорее, книга, написанная им для утешения самого себя, где видно стремление противопоставить жалкому политическому положению Италии в XIV в. ее былое величие, стремление противопоставить всей этой картине иноземных нашествий, междоусобных войн, внутренних раздоров, раздробленности картину прежнего могущества Рима от Ромула до Цезаря. Изображение исторической действительности, изображение героев древности получилось у него совершенно безжизненным. Это – идеализированные, тусклые фигуры, написанные на основе сочинений Тита Ливия, причем все те жизненные ситуации, в которых про¬являются слабости или отрицательные черты героев у Тита Ливия, совершенно отсутствуют у Петрарки.
Правда, в этом сочинении Петрарки есть известные элементы кри-тики, несколько новой по сравнению с историографией средне¬вековья. Петрарка отбрасывает средневековую легенду, которой обросли многие античные герои, в том числе и Александр Македонский. Однако критика Петрарки весьма поверхностна, поскольку античным источникам он слепо доверяет.
Боккаччо тоже делает попытку написать историческое сочинение, но он ставит перед собой чисто литературную задачу. Это видно уже из названия работы – «О славных женщинах».
Здесь собран почерпнутый у античных писателей анекдотический материал, лишенный какой-либо исторической ценности. Боккаччо великолепно знает античных писателей, изучает их, но приводит в этой своей работе лишь морализирующие истории. Гораздо интереснее другая его работа – «Жизнеописание Данте». То, что работа написана на итальянском языке, явилось протестом против чрезмерного увлечения классицизмом во времена Боккаччо. Это сочинение носит совершенно самостоятельный характер. Однако и здесь много риторики и морали, много рассуждений об оправдании поэзии. Описание жизни Данте дано односторонне. Данте выступает здесь только как писатель, а его политические взгляды, его роль в политической жизни Флоренции остаются в стороне .
Но это произведение Боккаччо оказало очень большое влияние на био¬графическую литературу Возрождения, одну из важнейших отраслей исторической литературы этой эпохи.
Историческая литература гуманистического направления начинает развиваться во Флоренции с конца XIV в. Основателем и крупнейшим представителем гуманистической историографии мы можем считать Леонардо Бруни, флорентийского гуманиста, по прозвищу Аретино (1370-1444), служившего одно время в папской курии, а затем с 1427 г. до конца жизни занимавшего пост канцлера Флорентийской республики. Его главное историческое сочинение «История Флоренции» (т. 1-12), написанное на латинском языке, создавалось долгие годы (1416-1441) и охватывает период с основания Флоренции (еще в Римской империи) до 1404 г. Политическая идея, пронизывающая эту работу, – превосходство республиканского строя (Римская республика, Флорентийское государство средних веков) над тиранией (в Римской империи, в тех государствах Италии, в частности Милане, где установилось единоличное правление). Флоренцию Бруни считает наследницей древнеримских республиканских свобод, едва ли не главным их оплотом в современной Италии. В истории родного города он осуждает олигархические притязания грандов и верхушки пополанов (зажиточные бюргерские слои), с одной стороны, и народные восстания, в частности восстание Чомпи 1378 г., – с другой, более всего он благоволит к средним слоям горожан.
Как историк Л. Бруни решительно порывает со средневековой традицией: он считает началом нового длительного исторического периода падение Западной Римской империи, выделяя тем самым средние века в особую эпоху. Он ничего не говорит о божественном промысле в истории, отметает средневековые легенды об основании Флоренции и прочие чудеса в истории этого города, которую он трактует как постепенное развитие принципа «гражданской свободы» при господстве средних слоев. Политическая позиция Л. Бруни иногда приводит его к тенденциозной и субъективной интерпретации событий. Этому способствует также его увлечение риторикой (отсюда и второе название школы), тесно связанное с некритическим подражанием античной историографической традиции, особенно Титу Ливию. В духе этой традиции Л. Бруни преподносит историю как своего рода драму, а исторических деятелей – как ее героев, воплощающих те или иные пороки и добродетели. Ради эмоционального воздействия Бруни исключает из изложения все с его точки зрения «низменное» – экономику, финансы, быт . Бруни имел много учеников и последователей как во Флоренции (Поджо Брачоллини), так и в других городах-государствах Италии: Венеции, Генуе, Милане, Сиене, Не-аполитанском королевстве. Менее интересен как историк и еще более скло-нен к риторике младший современник Бруни – знаменитый гуманист Поджо Браччолини. Он также написал историю Флоренции – «Восемь книг истории народа Флоренции». Но это не история Флоренции со времени ее основания, как у Бруни, а лишь история войн Флоренции с миланскими герцогами в конце XIV – начале XV в. Это сочинение Поджо Браччолини – одно из наиболее ярких образцов риторической историографии. Если Бруни все-таки преимущественно историк, то Поджо выступает здесь больше как литератор. Его совсем не интересуют внутренние дела Флоренции, если он и упоминает о них, то в очень шаблонных выражениях. Основное, что его привлекает, – это драматичность событий внешней истории. В «Истории народа Флоренции» Поджо имеется описание восстания чомпи, интересное с точки зрения подхода гуманистов к фактам социальной истории. Поджо пишет, что, когда Флорентийское государство успокоилось от внешних войн, мир был нарушен внутренними раздорами; государство начали потрясать гражданские столкновения. Это бедствие опаснее, чем внешние войны, потому что оно приводит к гибели республик, к падению независимости городов. Многие говорили, отмечает Поджо, что это происходит вследствие божественного суда, чтобы покарать государство, которое было врагом папы и зачинщиком несправедливой войны; некоторые же указывали на особенности при¬роды республик, которые часто сотрясаются гражданскими столкновениями, и говорили, что не надо удивляться тому, что Флоренция принуждена терпеть то, что случилось уже некогда с величайшими республиками.
Вот все, что находит нужным сказать Поджо о восстании чомпи. Мы видим здесь только общие морализирующие фразы .
В других городах-государствах Италии также появляются истории по образцу гуманистических историй Бруни и Поджо. Каждое государство стремится прославить свою политику, свое правительство, свою династию, причем нередко эти восхваления принимают еще более ри¬торический характер. Эти местные истории охватывают почти исключи¬тельно период средних веков. Античная эпоха упоминается лишь в связи с вопросом о происхождении города.
Впрочем, можно отметить одно исключение, связанное с особенной одаренностью автора, который занимался местной историей. Это исключение представляет историография неаполитанского государства, где в то время на престоле была Арагонская династия.
Крупнейшим историком неаполитанского государства и, можно сказать, вообще крупнейшим итальянским историком первой половины XV в. был знаменитый гуманист Лоренцо Валла (1407-1457). В молодости Валла много странствовал по Италии, в течение ряда лет он был секретарем неаполитанского короля Альфонса. По его специальному заказу Валла написал «Историю Фердинанда, короля Арагонии, в 3 книгах». Это не столько политическая история, сколько история, написанная для прославления определенного лица – короля Фердинанда (отца Альфонса).
В другом своем сочинении Лоренцо Валла, хотя, еще в далеко не совершенном виде, со многими ошибками и неточностями, заложил основы позднейшей исторической и дипломатической критики – критики источников, критики документов. Этим сочинением стал трактат «Рассужде-ние о подложном и вымышленном дарении Константина», написанный на латинском языке в 1440 г., но опубликованный только в 1517 г., после смерти автора, в Германии немецким гуманистом Ульрихом фон Гуттеном. Очевидно, сам Валла не хотел его публиковать из боязни навлечь на себя преследование католической церкви. Трактат Валлы был направлен против папства и немало способствовал падению его авторитета и средневековой историографической традиции, нередко опиравшейся на фальшивые документы.
В своем трактате Л. Валла выступал против светской власти пап, доказывая, что они были главными виновниками политической раздробленности Италии, а во второй его части подверг уничтожающей критике документ, известный под названием «Константинов дар», доказав, что это грубая фальшивка. При этом он обнаружил тонкое критическое чутье и весьма реалистически подошел к историческим фактам и источникам. Сначала он критиковал этот документ с позиций неразумности такого дарения со стороны императора Константина, затем доказал, что в других источниках IV в. и более позднего периода до VIII в. нет никаких упоминаний о государстве пап, якобы созданном Константином. Л. Валла применил приемы формальной («дипло-матической») критики, показав, что терминология «Константинова дара» не соответствует принятой в официальных документах IV в., но восходит к христианской литературе, язык которой не мог быть знаком Константину и его приближенным, воспитанным на литературе языческой. Обратившись к филологической критике документа, Валла устанавливает, что в целом его язык сильно отличается от классической латыни, на которой в IV в. еще писались официальные документы, но близок к варварской средневековой, сложившейся значительно позже .
Хотя сам Л. Валла не смог точно указать время составления этой фальшивки, католические круги так и не смогли опровергнуть его доводы и вынуждены были в дальнейшем отказаться от ссылок на этот документ.
Дальнейшее развитие критического метода связано с деятельностью Помпонио Лэто (1428-1498), ученика Биондо, виднейшего римского гуманиста младшего поколения.
Помпонио Лэто, находясь на службе римской курии, сгруппировал вокруг себя кружок передовых гуманистов, получивший название Академии (сюда входили Платина, Каллимах и многие другие менее известные ученые). На собраниях Римской Академии подвергались критике и нередко осмеянию различные элементы средневековой традиции, выковывалось духовное оружие для борьбы с засильем духовенства и охраняемыми церковью суевериями.
Из исторических произведений Лэто наиболее известны «Древ¬ности города Рима» и «Цезари». Первая работа вносит ряд дополнений к книге Биондо на ту же тему, вторая написана в виде как бы продолжения сборника биографий римских императоров «Historia Augusta», она пользовалась особенно большим успехом в XVI в. По содержанию «Цезари» – краткая история Римской империи с III по VII в. Несмотря на значительно более скромные масштабы по сравнению с «Декадами» Биондо, «Цезари» знаменуют в некоторых отношениях шаг вперед гуманистической эрудитской историографии. Не довольствуясь повествовательными источниками, круг которых был довольно широк (ему были известны Евсевий Зонара, Каосиодор, Иордан, Аммиан Марцеллин и др.), Лэто привлекает материал надписей и монет. Принципы критики источников сформулированы им с большей точностью, чем у Биондо. «Обычно наши субъективные представления, – пишет он в предисловии к «Цезарям», – приводят часто к ошибочным суждениям; необходимо тщательное изучение источников, ибо далекое прошлое требует критической тонкости суждений».
Исходя из этой установки, Лэто не щадит даже Тита Ливия, который ранним гуманистам казался идеалом историка. В частности, он указывает, что у Ливия слишком много риторики, в противоположность чему провозглашается лозунг: назад, к «древней простоте» . Его собственному изложению чужда всякая риторика, погоня за стилистическими украшениями, свойственная школе Бруни. Мы не находим в работе Лэто никаких вымышленных речей: историк всюду дает сухое, деловое изложение фактического материала.
Его взгляды на причины падения Римской империи и представление о характере последующего исторического развития правильнее, чем у всех его предшественников и современников. Ни у одного историка XV в. мы не найдем такой четкой форму¬лировки самого факта гибели империи, как у Лэто. Опираясь, по-видимому, на хронику Марцеллина либо на Павла Диакона, он правильно отмечает, что с низложением Ромула Августула в 476 г. «титул Августов исчез на Западе». Впоследствии ни Юстиниан, ни другие императоры восточной части им¬перии никому не передавали власти над Западом «с пурпуром и диадемой». Таким образом, Помпонио Лэто вслед за Валлой отрицает «донацию» Константина. На основании таких предпосылок Лэто приходит к выводу, что подлинным продолжением Римской империи является только Византия. Юстиниан и следующие за ним византийские императоры для Лэто – единственные преемники Цезарей и Августов; что касается так называемой Священной Римской империи, то Лэто ни единым словом о ней не упоминает, тем самым как бы подчеркивая, что она не имеет ни¬какого отношения к древней Римской империи. Он формулирует свою точку зрения настолько четко, что его можно назвать предшественником Гиббона даже с большим основанием, чем Ф. Биондо.
2.2. Итальянская историография (XVI – начало XVII в.)
В философских и исторических сочинениях конца XV – начала XVI в. все чаще звучат пессимистические нотки в оценке человеческой природы и творимой человеком истории.
Ярче всего эти новые настроения проявляются в творчестве выдающихся политических мыслителей и историков, флорентийцев Макиавелли и Гвиччардини.
Н. Макиавелли, гуманист, политический мыслитель и историк, долгое время (с 1498 по 1512 г.) был секретарем Флорентийской республики, временно освободившейся от тирании Медичи, часто выполнял дипломатические поручения и стоял в центре политических событий этого времени. С 1512 г. – восстановления власти Медичи во Флоренции – Н. Макиавелли, как республиканец, был лишен должности и оказался в ссылке (в своем поместье), где безвыездно прожил до 1520 г., усиленно работая над историческими и политическими сочинениями.
Н. Макиавелли был идеологом средних слоев Флоренции, заинтересованных в ее экономическом процветании и установлении мира в стране. Политическая позиция этих кругов колебалась в конце XV – начале XVI в. между стремлением сохранить республиканский строй и сепаратизм Флоренции и сознанием необходимости объединения Италии, практическое осуществление которого требовало компромиссов с развивающимся княжеским абсолютизмом. Политические воззрения и теории Макиавелли ярко отразили эти колебания. По своему воспитанию и опыту политической деятельности Макиавелли был республиканцем и антиклерикалом. Однако в основе его отношения к политике лежало глубокое, сложившееся в традициях «гражданского гуманизма» убеждение в том, что интересы государства, которые он ставил выше интересов частных лиц и отдельных партий, должны осуществляться всеми возможными средствами.
Искренний патриотизм и твердая уверенность в необходимости объе-динения Италии побуждали Макиавелли, несмотря на республиканские симпатии, уповать на власть сильного государя даже в ущерб этим симпатиям. Отсюда его противоречия как политического мыслителя: в один и тот же год, 1513, он пишет два сочинения. В первом из них – трактате «Государь» (на итальянском языке) – он оправдывает неограниченную монархическую власть, вплоть до неприкрытой тирании, высказывает мысль о том, что в борьбе с центробежными силами, в частности с дворянством, государь может применять самые суровые и даже аморальные средства, если нет другого выхода. Во втором полуполитическом, полуисторическом латинском трактате «Рассуждения по поводу первых десяти книг Тита Ливия» Н. Макиавелли, напротив, выступает как убежденный республиканец, видя свой идеал в Римской республике. В 1520 г. в биографическом сочинении «Жизнь Каструччо Кастракани из Лукки» Макиавелли вновь прославит сильного всевластного государя. И только в своем главном историческом труде «История Флоренции» , написанном на итальянском языке между 1520 и 1526 гг., автор явно обнаруживает причины своих колебаний: видя в республике свой идеал, он на материале истории родного города приходит к печальному выводу о том, что Флорентийская республика оказалась неспособной обеспечить ни внутреннее единство, ни объединить Италию. Отсюда он приходит к выводу о необходимости абсолютной власти государя, которая одна может обеспечить стране необходимое единство.
В «Истории Флоренции» Макиавелли выступает как замечательный для своего времени историк. При этом Макиавелли стремился не просто излагать историю, но открывать движущие ее законы. Один из главных таких законов он видел в политической борьбе, присущей всякому государству, и прежде всего республике. При этом он уже интуитивно нащупывал и основу этой борьбы – противоречия между народом и высшими классами, а иногда и между богатыми и бедными, подходя близко к признанию социальных противоречий. Другую закономерность хода истории ученый видел в том, что в ней происходит круговорот политических форм: от монархии к аристократии, потом к республике со смешанным правлением, затем снова к монархии. Главной движущей силой в развитии этих циклов являются политическая борьба и неизбежное насилие. Так было в Риме («Рассуждения по поводу первых десяти книг Тита Ливия»), так было и во Флоренции, как он пытался показать в «Истории Флоренции».
Н. Макиавелли четко отграничивал древнюю историю от средневековья (хотя и не употреблял этих терминов). В истории Италии он видел цепь упущенных возможностей ее объединения. Раннее христианство он считал главной причиной падения римской государственности и варварских вторжений. Одно из главных препятствий к объединению Италии в средние века и в свое время он видел в папской политике. Излагая ход политической борьбы во Флоренции, Макиавелли в целом правильно наметил ее основные этапы: первый – борьба внутри аристократии, второй – борьба между «народом» (пополанами) и аристократией, третий – борьба между пополанами и плебейскими массами. К этому третьему периоду он относил, в частности, восстание Чомпи 1378 г., в котором видел борьбу богатых и бедных (его сочувствие на стороне богатых). В основе циклического развития политической борьбы лежит не воля отдельных людей, а проявление общего закона истории. Во Флоренции политическая борьба приняла пагубный характер, так как узкопартийный дух возобладал в ней над гражданскими интересами. Из упадка республики оказался один реальный выход – тирания Медичи.
Из этой концепции вытекают жажда Макиавелли к обобщениям, несвойственная другим историкам-гуманистам, реалистичность его повество-вания, отсутствие в нем напыщенности и риторики. В то же время он, как историк, не лишен известных слабостей: ограничение изложения политическими событиями, преувеличение роли отдельных личностей, узость источниковой базы (он в основном опирался на данные Флавио Биондо или флорентийского хрониста XIV в. Джиованни Виллани) и почти полное отсутствие критики источников.
И все же в развитии исторической мысли не только в Италии, но и в Европе в целом Макиавелли сыграл огромную роль, оказав значительное влияние на своих современников и последующую историографию.
Младший современник Н. Макиавелли Ф. Гвиччардини – видный флорентийский государственный деятель и дипломат – также принадлежал к политическому направлению. Он во многом отличался от Макиавелли. Источником этих различий была, с одной стороны, изменившаяся социально-политическая обстановка во Флоренции и в Италии в целом, с другой – разные политические взгляды этих историков. Ф. Гвиччардини, принадлежавший к крупнейшим землевладельцам Флоренции, был выразителем политических симпатий той части городской верхушки, связанной с ростовщической деятельностью и вкладывавшей свои капиталы в землю, которая мечтала об установлении в государстве олигархического режима. Он был противником как умеренной пополанской демократии, видя в народе «бешеное чудовище», так и единовластия, которое считал «тиранией». Его политический идеал – Венецианская республика, где власть принадлежала небольшой на-следственной группе самых богатых и знатных фамилий. Однако, сознавая невозможность осуществления этого идеала во Флоренции, Гвиччардини, в отличие от Н. Макиавелли, пессимистически оценивал перспективы будущего развития Италии, не верил в возможность ее объединения и ослабления внутренних конфликтов. Такая позиция уводила его от идей «гражданского гуманизма», порождала у него скептицизм и даже цинизм в политических и моральных вопросах.
Главным двигателем в политике Гвиччардини считал личные выгоды и стремление к спокойствию отдельных индивидов, оправдывая аполитизм и любую беспринципность в политике. В отличие от Макиавелли он не заботился об общем благе государства. Свое отношение к современности Гвиччардини переносил и на осмысление прошлого в своих исторических сочинениях. Главные из них – «История Флоренции с 1378 по 1509 год» (написана им в 1509 г. на итальянском языке, но впервые опубликована лишь в середине XIX в.) и «История Италии» с 1492 по 1534 г. (написана им на склоне лет также на итальянском языке и опубликована при его жизни .
В обеих работах Ф. Гвиччардини выступает как весьма осведомлен-ный автор. В отличие от других историков-гуманистов, в том числе и Н. Макиавелли, он пользуется для описания событий не только нарративными (и часто единичными) источниками, но и документальными материалами, доступными ему как политику, – дипломатической перепиской, государственными актами и т. п. Это позволило ему дать широкую картину истории Флоренции и Италии, показать внутригородскую борьбу, военные конфликты между отдельными государствами Италии, яркие характеристики политических деятелей. Особенностью Гвиччардини как историка является интерес к экономи-ческим и финансовым вопросам, мало занимавшим других, который отчасти вытекал из представления его о том, что людьми не в последнюю очередь движут и материальные побуждения.
Ф. Гвиччардини в большей степени реалист, чем Макиавелли, но зато ему совершенно безразлично выявление общих законов развития истории, он мельчит ее, пытается объяснять события частными и ничтожными причинами. Политическая борьба для него не закон исторического развития, а лишь случайная игра личных страстей и меркантильных интересов: восстание Чомпи, например, это не борьба богатых и бедных, как считал Макиавелли, а следствие интриг одной из политических партий Флоренции во время очередной избирательной кампании. Таким образом, «реализм» Гвиччардини сводится к житейской обывательской трезвости. Гвиччардини крайне тенденциозен в освещении описываемых событий: он оценивает их с точки зрения того, насколько они были выгодны или невыгодны для олигархической системы управления, и не видит более далеких перспектив исторического развития.
Глава 3. КРУПНЕЙШИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ В ДРУГИХ СТРАНАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ.
Причины, которые определяли появление и развитие гуманистиче-ской историографии в самой Италии, действовали и в других странах Европы. Но тут дело обстояло несколько сложнее, потому что в этих странах имелись свои местные историографические традиции, иногда иду-щие вразрез с теми приемами, которые были выработаны к этому времени итальянской историографией.
Перенос гуманистиче¬ской историографии на новую почву со-вершался довольно просто. Тот или иной государь нанимал гуманиста-итальянца для того, чтобы на¬писать по-новому историю своей страны, на-пример историю Франция или Англии. И только потом здесь начинала развиваться и своя нацио¬нальная гуманистическая историография.
3.1. Франция.
Около 1499 г. Людовик XII пригласил гуманиста Павла Эмилия из Вероны, или Поля Эмиля, как его называли французы, и поручил ему написать историю Франции на латинском языке. В период между 1516 и 1539 гг. Павел Эмилий написал «Десять книг о деянии фран¬ков», доведя изложение до 1488 г.
Павлу Эмилию при составлении своего труда пришлось считаться с рядом традиций и прежде всего с существованием во Франции официаль-ных хроник, которые имели своей целью восхваление французской мо-нархии. Эти «Большие хроники» опирались на чисто средневековые тра-диции и принимали на веру очень много чудес и совершенно невероят¬ных легенд. Ввиду их официального характера Павлу Эмилию пришлось немало поработать для того, чтобы обойти все сомнительные места. Он старался либо не упоминать совсем об особо чудесных и невероятных вещах, либо говорить о них, как о мнении или предположении, высказан-ном теми или другими лицами. Например, в «Больших хрониках» гово-рится о том, что франки произошли от троянцев. Это представляется не-вероятным писателю-гуманисту, поэтому он говорит, что франки утверж-дают, что они происходят от троянцев. Историю Роланда, которая с XIII в. включается во французские хроники как действительное проис¬шествие, перейдя туда из эпической литературы, он устраняет совсем. За¬тем он старается по возможности отбросить все чудесное в тех случаях, когда его нельзя объяснить как-нибудь рационалистически.
Но нового материала он дал сравнительно мало. Вся его переработ-ка хроник состояла в том, что он написал свое сочинение на отличном латинском языке и подверг довольно поверхностной гуманистической критике содержание этих хроник .
Надо сказать, что это сочинение во французской историографии дол-гое время оставалось до известной степени изолированным. «Большие хроники» имели гораздо большее распространение и значение во Фран-ции, чем эта переработка их в гуманистическом духе. Наибольшее влияние на последующую историческую мысль (XVII-XVIII вв.) оказали социологические и исторические взгляды Жана Бодена, хотя он не был собственно историком.
Жан Боден (1530-1596 гг.) был выразителем настроений наиболее пе-редовых слоев третьего сословия, решительным сторонником сильной абсолютной монархии. Однако он считал, что монарх не может нарушать права собственности своих подданных, в частности облагать их налогами без их согласия. Здесь можно видеть ростки теории естественного права, широко распространившейся позднее, в XVII-XVIII вв. В трактатах «Метод легкого ознакомления с историей» (1566) и «Шесть книг о государстве» (1576) Боден, как и Макиавелли, отстаивал мысль о наличии в истории внутренних объективных закономерностей . К их числу он относил воздействие на историю условий географической среды, определявших, по его мнению, психический склад разных народов, который во многом влиял на их исторические судьбы. Позднее эта плодотворная для своего времени идея была развита социологами и историками эпохи Просвещения, в частности Монтескье.
Вместе с тем Ж. Боден не считал влияние географического фактора в истории непреодолимым, полагая, что разумные законы и основанное на них государство могут смягчить или устранить действие неблагоприятных естественных условий. Не менее плодотворной была идея Бодена о прогрессе в истории, противостоящая циклизму Макиавелли и историческому пессимизму Гвиччардини. В отличие от них Боден подчеркивал превосходство современной эпохи не только над временем дикости и варварства, но и над античностью, в смысле развития наук, расширения географического кругозора людей, совершенствования искусств и, что наиболее интересно, – в области промышленности, торговли, военного дела.
Значительно опережая свою эпоху, Ж. Боден ставил вопрос о том, что история есть наука, обладающая собственными методами познания. Наряду с этим он, как человек своего времени, отдал дань представлениям о влиянии магических сил и демонического начала на ход истории и в поисках объективных исторических законов нередко обращался к алхимии, астрологии, которые еще пользовались в ту эпоху популярностью даже среди образованных людей.
3.2. Англия.
В Англии начало гуманистической историографии также связано с приглашением итальянца. Ту роль, которую сыграл Павел Эмилий во Франции, в Англии сыграл Полидор Вергилий (ок. 1470-1555), ставший родоначальником гуманистической историографии в Англии. Он был послан в Англию в 1501 г. папой Александром VI как помощ¬ник сборщика денария св. Петра. В 1507 г. Генрих VII поручил ему написать историю Англии. За это сочинение он получил ряд церковных бенефициев. К концу своей жизни Полидор Вергилий вернулся в Италию.
Его работа «История Англии в 27 книгах» (1555) начинается с древ-нейших времен и доводится до 1538 г. В некоторых отношениях Полидор Вергилий был свободнее, чем Павел Эмилий, потому что в Англии не было авторитетных хроник, с которыми он должен был бы считаться, но он был стеснен с другой стороны: его заказчиком сначала был Генрих VII, а затем Генрих VIII. Угодить таким заказчикам было задачей нелегкой. Приходилось быть очень осторожным . Полидор Вергилий несколько отличается от обычных риторических писателей типа Бруни; он был, скорее, собирателем материала, подобно Биондо. Он писал свою сравнительно небольшую историю в течение 26 лет, тщательно собирая для нее материал, причем не ограничился только политической историей, но собрал данные и по истории права, науки, церкви.
Но в английской историографии XVI – начала XVII в., кроме после-дователей Биондо, были и последователи Макиавелли и Гвиччардини. Из них самым крупным был знаменитый философ Френсис Бэкон (1561-1626). Исторический труд Ф. Бэкона «История Генриха VII», написанный им в 1621 г. на английском языке, затем переведенный на латынь. Бэкон писал эту книгу, находясь в опале, после долгого периода своего канцлерства при Якове I Стюарте. Тем не менее, его работа была написана с целью возвеличения абсолютной монархии, в частности династии Тюдоров, первым представителем которой был Генрих VII.
Бэкон, как и Макиавелли, был сторонником сильной центральной власти, допуская ее право на аморальные действия, если это необходимо для общего блага. Его книга пронизана острой политической тенденциозностью, но вместе с тем весьма реалистично и трезво оценивает события недавнего для него прошлого. Бэкон осуждает Ричарда III, но в отличие от Мора отдает должное его достоинствам как правителя.
Несмотря на преклонение перед сильной властью, Бэкон в традициях гуманизма предпочитает видеть на престоле просвещенного правителя, опирающегося на советы мудрых и образованных людей; большое значение он придает парламенту и советникам короля. Ф. Бэкон, подобно Ф. Гвиччардини, уделяет много внимания экономике, в частности финансам. Особенно интересны его рассуждения о народных восстаниях, которые он считает обычным повседневным явлением в тюдоровской Англии. Осуждая восстания и мятежи и видя в их подавлении одну из главных функций государства, он при всей своей тенденциозности пытается уяснить себе анатомию этих движений, порождающие их объективные условия . Бэкон выделяет два основных типа мятежей: те, которые происходят «от буйства» (в основном сепаратистские восстания знати), и другие, возникающие вследствие «нужды». К последним он относит собственно народные движения конца XV в., справедливо подчеркивая их антиналоговый характер. К огораживаниям конца XV в. Бэкон относится негативно, считая справедливыми законы Генриха VII, на-правленные против них.
Хотя Бэкон, как и все историки-гуманисты, отводит в своем сочинении большое место отдельным личностям, он стремится на основании «эмпирических» данных, изученных им фактов дать причинно-следственное объяснение хода истории, определить условия, в которых зарождается и развивается данное событие. В нем можно видеть одного из крупнейших представителей политического направления гуманистической историографии.
В обращении с источниками он так же свободен, как Макиавелли и Гвиччардини. Источниками он пользовался лишь постольку, поскольку они были полезны для подтверждения того или иного его положения. Таким образом, к его интерпретации источников надо относиться очень осторожно.
3.3. Германия.
В Германии в конце XV – начале XVI в. назревало огромное дви-жение социально-религиозного характера. В то же самое время, когда там начинает развиваться гуманизм, там начинается и реформация, ко¬торая, выдвинув в области идеологии на первый план религиозные во¬просы, не могла быть благосклонна к течению, ставившему как один из краеугольных камней обмирщение науки, освобождение ее от церковного влияния. В Германии поэтому гуманистическая историография быстро перерастает в историографию реформации и контрреформации.
Поэтому в немецкой историографии XVI в. значительное место зани-мали сочинения смешанного типа: по форме подражавшие гуманистическим работам, а по существу близкие к средневековым хроникам. Собственно гуманистических работ было мало и они не были широко известны.
Одним из ярких примеров гумани¬стическая историографии в Германии является «Всемирная история», напи¬санная известным протестантским теологом, последователем М. Лютера, Филиппом Меланхтоном (1497-1560). Он считается одним из крупней¬ших представителей гуманистической историографии в Германии. А ме¬жду тем его «Всемирная история» до такой степени окрашена церков¬ными тонами, что ее трудно признать гуманистической, если не говорить о ее внешней форме – о хорошей гуманистической латыни, на которой она написана, о многих греческих словечках, которые вставляются в текст, и о широком использовании античных историков.
Эта «Всемирная история» напечатана в «Corpus reform a torum» – в огромном собрании сочинений, издававшемся с 1834 г. Бретшнейдером и др. (сочинения Меланхтона занимают в этом издании 28 томов). Хро¬ника озаглавлена таким образом: «Хроника Кариона, изложенная по латыни и дополненная». Это произведение Меланхтона, впервые опуб¬ликованное в 1558-1560 гг., основано на другой, более ранней хронике, написанной неким Иоганном Карионом (1499-1588).
Карион написал на немецком языке хронику 4 монархий от сотворе-ния мира до 1532 г. и прислал ее для исправления Меланхтону. Тот ее исправил и напечатал от имени этого Кариона. Она выдержала несколь¬ко изданий, потом была переведена на латинский язык и уже на латин¬ском языке переиздавалась еще более 10 раз .
Работа Кариона написана совершенно в стиле средневековых хро-ник. Цель этой хроники – до¬казать исконность того евангельского учения, которое выражается в лю¬теранстве. Надо сказать, что сам Лютер считал историю могучим ору¬дием религиозной пропаганды. В конце своей жизни Лютер писал, что в молодости, когда он не был достаточно сведущ в истории, он нападал на папство только на основании писания, как бы a priori, но затем пап¬ство стало подвергаться нападкам a posteriori – на основании истории. При этом он высказывает удовлетворение по поводу того, что данные истории в этом отношении подтверждают писание.
В этих словах Лютера заключена программа, которую должен был проводить каждый протестантский историк в защиту своих церковно-политических целей. Этой программе подчинено и основное содержание «Истории» Меланхтона. Для него история является орудием политики деятелей реформации.
Демократическое течение в реформации отразилось в творчестве Себастиана Франка (1499-1542). Будучи выразителем настроений наиболее радикальных слоев бюргерства, Франк испытал известное влияние гуманистических идей, стал лютеранином, позднее – анабаптистом, но затем отошел и от этого движения, придя к своеобразному «мистическому пантеизму».
В основном историческом сочинении С. Франка – «Хроника, Лето-пись и Историческая библия», увидевшем свет в 1531 г. , причудливо переплетаются средневековая форма изложения и своеобразная теологическая трактовка истории с трезвым, рационалистическим, в духе гуманизма, подходом к ее проблемам. Божественное начало в истории С. Франк рассматривает с пантеистических позиций, считая, что бог разлит в мире, воплощен в каждом человеке и осуществляет историю через действия не осознающих этого людей. Хотя разлитый в мире бог составляет благое начало, люди могут использовать его по-разному: одни для благих дел, другие во зло. Поэтому божественный план реализуется в истории лишь в конечном счете, и, люди, изучая историю, должны извлекать из нее практический опыт для настоящего и будущего.
С. Франка отличает то, что он рассматривает историю с точки зрения интересов простого народа, что нередко интуитивно приводит его к ряду необычайных для его времени выводов. Так, он осуждает частную собственность как источник насилия богатых над бедными, ограбления последних; в государстве он видит силу, которая вскоре после своего возникновения оказалась на стороне богатых и помогает притеснять простой народ; он обличает католическую церковь за то, что она отошла от принципов раннего христианства. Эта книга проникнута сочувствием к крестьянству, несущему несправедливые феодальные повинности. В них Франк видит причины крестьянских восстаний, в частности Крестьянской войны 1524 – 1525 гг. Но в то же время он осуждает эти восстания, утверждая, что народ не должен восставать, но лишь покорно ждать избавления с помощью бога.
Франк далек от приемов гуманистической критики источников, например, считает вполне достоверными библейские легенды. Вместе с тем он нередко критикует средневековые хроники с позиций здравого смысла.
Написанная простым образным немецким языком «Хроника» Франка, как и его многочисленные публицистические сочинения, пользовалась популярностью в народе и сыграла большую роль в формировании немецкого литературного языка.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
К раннему Новому времени принято относить зарождение новой исторической мысли, когда в странах Западной Европы развивался капиталистический способ производства. В этот переходный период складывались централизованные государства в форме абсолютных монархий, возникали предпосылки формирования буржуазных наций, обострялась социальная борьба. Новые идеи находят свое наиболее яркое выражение в гуманистическом мировоззрении, которое оказало весьма значительное воздействие на все области культуры и научных знаний этого переходного периода.
В основе рационализма гуманистов лежал идеализм, во многом определявший их представление о мире. Но при всем том гуманистическое мировоззрение в пору своего расцвета носило ярко выраженный прогрессивный характер, являлось знаменем борьбы с феодальной идеологией, было проникнуто гуманным отношением к людям. На базе этого нового идейного течения в Западной Европе стало возможным свободное развитие научных знаний, ранее тормозившееся господством теологического мышления. Теоретические сочинения XVI в., вроде рассмотренных трудов Бодена и др., представляют собой первые опыты фило¬софии истории в соединении с элементами исторической мето¬дики, истории исторической науки и исторической библиографии. Сама нерасчлененность этих различных областей исторической работы, а также поверхностный характер отдельных за¬мечаний и обобщений, свидетельствует о начальном этапе обособления теоретической мысли от конкретной историографии. Как и во всех отраслях знания, теория истори-ческого творчества выросла из практики, но значительно опередила последнюю. И хотя развитие конкретной историографии определялось более мощными факторами, чем теоретические соображения историков того времени, однако нельзя игнорировать их влияние на историческую ли¬тературу XVII-XVIII вв. Без них будет также неполным и наше представление об уровне, достигнутом истори¬ческой мыслью в эпоху Возрождения и Реформации.
|
